Уважаемые читатели предлагаю ВАШЕМУ вниманию вторую часть "ВОСПОМИНАНИЙ" комсорга 42 КОМИБ
ДАВИДСОНА ВЕНИАМИНА ЕВГЕНЬЕВИЧА.
В конце марта 1942 года батальон был выведен в резерв Западного фронта в район Калуги, где мы пробыли в условиях почти «мирной жизни» около двух с половиной месяцев. За это время побывали прикомандированы к 50 армии (район Мосальска), где строили переправы и мосты, включая довольно основательные. Командиры рот показали, что они настоящие военные инженеры, ну а саперы – это рабочие войны. Для передислокации войск в условиях бездорожья прокладывали жердевки – дороги из бревен и жердей. Жуков навел жесткий порядок на фронте, который был необходим. О крутом нраве Жукова ходили легенды. Эпизод, которому я был свидетель, меня неприятно поразил. Однажды мой взвод направили на работу на территории штаба Западного фронта. Не помню название населенного пункта. Задание состояло в том, чтобы сделать во дворе дома, занятого штабом, легкое бомбоубежище: выкопать щель в рост человека, с перекрытием в виде наката из бревен. Солдаты копали щель и пилили бревна, я еще с одним солдатом разравнивали землю сверху (Это бомбоубежище было временным. В дальнейшем наш батальон здесь же построил капитальное подземное помещение для командного пункта Западного фронта). Из двери штаба вышел Жуков и пошел к входу в соседний дом. Я узнал его по фотографии, опубликованной в газетах в первые дни нашего наступления под Москвой, по плотной фигуре, кавалерийской походке и по знакам различия. Ему навстречу от ворот двора шел высокий капитан. Капитан отдал честь и, стоя по стойке смирно, что-то доложил. Жуков в ответ размахнулся и ударил капитана кулаком по скуле. Тот покачнулся, продолжая стоять по стойке смирно, а Жуков повернулся и вошел в дом. Какое разительное отличие от Рокоссовского, по отзывам людей, знавших его близко, - сдержанного, сохранявшего спокойствие в самых трудных ситуациях, никогда не повышавшего голос на подчиненных.
Отправлено: 08.01.11 10:49. Заголовок: торжеством для бата..
В мае 1942года 42 ОМИБ был награжден орденом КРАСНОГО ЗНАМЕНИ . Это было большим торжеством для батальона. На собрании я прочитал перед бойцами свое первое в жизни стихотворение:
Другу, с которым шел cквозь огонь и воду.
Сегодня праздник у меня: Родной мой батальон На поле битвы и огня Достойно награжден. Награда не пришла сама, Ее мы заслужили. То лето, осень и зима Великим боем были. Друг, помнишь, видели с тобой Пылающую Рудню, Сжимали в гневе кулаки И гарь вдыхали грудью. Я помню, друг, как под огнем Ползком тащил ты мины, Чтобы на них нашли конец Фашистские машины. Я знаю, друг, немало сил Уж отдано борьбе, И часто черное зверье Проклятья шлет тебе. Но сделано еще не все. Ты слышишь: дети плачут. Врагами крови красный счет Не весь еще оплачен. Сердца пусть наши орден жжет. Забудь сейчас покой, Пускай зовет он нас вперед, В последний смертный бой!
Стихотворение может быть и неумелое, но написано от души. Я заметил, как комбат майор Соколов посмотрел на меня с удивлением: дескать, еще стихоплетов мне в батальоне не хватало. Хотя с начала войны состав батальона сильно изменился, много бойцов и командиров было ранено и погибло. Мне, как комсоргу, доставалась тяжелая обязанность: приходилось держать в руках комсомольские билеты в крови, пробитые осколками и пулями. Приходило пополнение, в частности, из Киргизии (многие киргизята стали прекрасными бойцами). Батальон был одной из лучших, квалифицированных инженерных частей Западного фронта. В июне 1942 года капитан А.И.Евграфов сменил майора Соколова на посту командира 42 КОМИБ. Не могу точно вспомнить время, но летом 1942 года, политуправление 16 армии устроило для комсоргов частей встречу с Ильей Григорьевичем Эренбургом. Слушателей было всего человек 10 – 15, сидели за одним столом. Статьи Эренбурга, регулярно печатавшиеся в армейской газете «Красная звезда», ждала и читала вся армия. Они настраивали на борьбу с фашистами. На этот раз Эренбург просто беседовал с нами, спрашивал о фронтовой жизни, и давал материал для бесед с бойцами. В июне 1942 года, в порядке подготовки наступления на Жиздру (неудавшегося, к сожалению) батальон построил около 100 километров колонного пути от Малоярославца в направлении к Юхнову: мосты и мостики, преодоление болот, жердевки, бревенчатые колеи, просеки В июле 1942 года одна из рот была откомандирована в укрепрайон около Малоярославца для дежурства на минных полях, а две другие обеспечивали подготовку боевых действий 43 армии: инженерная разведка переправ через реку Воря, вблизи впадения ее в Угру. С середины августа батальон поступил в распоряжение 33-ей армии, с которой ему довелось бедовать на границе Калужской и Смоленской областей больше полугода. В начале 1942 года войска Брянского, Западного и северо-западного фронтов совместной операцией пытались окружить немецкую группировку в районе Вязьмы. Прорывы удались, и Вязьма была окружена. Наступающие близко подошли к Смоленску. Однако, немецкое командование сумело за короткое время перебросить 12 дивизий из Западной Европы, и отрезать прорвавшиеся части Красной армии. Более того, большая группа советских войск сама попала в окружение, и только в апреле – мае 1942 года с тяжелыми боями прорывалась обратно, из Смоленской области - в Калужскую. Так, 33-я армия оказалась разорванной на западную (окруженную немцами) группировку и восточную. Фронт последней, в том месте, куда был направлен наш батальон, проходил по среднему извилистому течению реки Воря, вся то длина которой около 150 километров, ширина от 15 до 30 метров, глубина до двух метров. Вроде бы, и ни весть-какая водная преграда, но бои на Воре то затихали, то разгорались, принимая ожесточенный характер, без больших успехов для нашей армии. Не случайно в войсках ходила поговорка: кто на Воре не бывал, тот горя не видал. Для понимания обстановки надо принять во внимание, что вторая половина 1942 года и начало 1943 года проходили под знаком сталинградской битвы. Там был в это время центр тяжести войны, там концентрировались силы обеих сторон. У немцев не было сил для наступления по всему фронту, но и наш Западный фронт не имел достаточных сил для стратегического наступления. К тому же, участок 33-й армии был насыщен мелкими водными преградами, большими болотами. Бездорожье затрудняло маневрирование войсками. К моменту нашего прибытия в 33 армию, она отбросила немцев на западный берег Вори, оставивших за собой большие минные поля. Для подготовки к дальнейшим действиям наших войск надо было их снять или хотя бы расширить проходы в них до 100 метров., проверить миноискателями дороги. С одним из взводов я ходил с миноискателем. За короткое время, саперы батальона сняли около полутора тысяч мин. Немцы комбинировали установку противотанковых мин с противопехотными минами разных устройств, что делало работу саперов особенно опасной. Были потери. В конце августа батальону было поручено саперное обеспечение наступлению на немецкие позиции 17-й стрелковой дивизии, поддерживаемой двумя танковыми бригадами. Три ночи под носом у немцев велась инженерная разведка: отыскание бродов и подходов к ним. Вместе с комбатом А.И.Евграфовым и командирами рот я участвовал в разведке (за что получил медаль «За боевые заслуги»). Заранее готовились штурмовые мостики, по которым пехотинцы могли бы перебегать на другой берег реки. Под огнем противника штурмовые мостики были переброшены, началась переправа танков. Ранило командира роты Рыжакова. Пошла пехота, несколько деревень были отбиты у немцев, но прорвать их оборону на всю глубину не удалось. В первых числах сентября войска снова сделали попытку прорвать оборону противника на другом участке. Снова разведка и подготовка переправы. На этот раз нас готовили к танковому десанту, чтобы обеспечить снятие мин перед танками. Нам показали, как удерживаться на броне танка. Задача эта вполне сумасшедшая, так как на танке сосредотачивается орудийный и пулеметный огонь. Но приказ есть приказ. Утром первая группа наших саперов села на танки. Несколько танков провели через брод, а потом на выходе с брода противотанковым снарядом–болванкой сбило гусеницу, другой танк неудачно подставил под огонь борт и загорелся. Я находился в укрытии со второй группой, назначенной к десантированию. Мы ждали сигнала, по бревнам укрытия щелкали разрывные пули. Но второй группе дали отбой на десантирование, и нас направили поддерживать переправу. И на этот раз прорвать немецкую оборону на всю глубину войскам 33-й армии не удалось, немцев только потеснили. Помню, что когда бой затих, я обратил внимание на то, что роща по берегу Вори стала голая, без листьев, хотя еще стояла ранняя осень. – Такой интенсивности был ружейный и орудийный огонь. В жесточайший бой попала другая наша рота в районе поселка Уполозы. Батальон понес очень большие потери в этих атаках. За участие в инженерной разведке и в боях на Воре многие бойцы и командиры части были награждены орденами и медалями. Получил и я медаль»За боевые заслуги».
Отправлено: 09.01.11 09:39. Заголовок: По приказ..
По приказу Главнокомандования в начале сентября 33-я армия перешла к обороне. Нам предстояло убрать следы немецкой оборонительной линии. Были обезврежены тысячи мин, фугасов, минных ловушек, смотаны километры колючей проволоки. Как всегда, началось оборудование своей новой оборонительной полосы. Батальон перебазировался в поселочек под названием «Смелый», километрах в 15 -20 западнее Шанского завода (который, в свою очередь, расположен западнее городка с прекрасным названием Медынь, в очень красивой местности), и занялся фортификационными работами по созданию опорного пункта обороны. Вспоминаю произошедший здесь со мной веселый случай. По какой-то надобности я был вызван, как комсорог части, в политуправление армии в Шанский завод. Чтобы не занимать автомашину, решил ехать на лошади, хотя, до того, ни разу в жизни верхом на лошадь не садился. Взгромоздился на лошадку, благо, она была смирная, да и, трюх- трюх, поехал потихоньку. Потом расхрабрился и даже перешел на рысь. О войне напоминали только звуки орудийных выстрелов позади. Доехал благополучно. И начались неприятности. Доложился по форме, а штабной майор спрашивает: «Как фамилия парторга вашей части?», а у меня, как - будто отшибло память, забыл. Тогда он спросил фамилию заместителя командира батальона по политчасти. Я покраснел, потом побледнел: забыл! Что за помутнение на меня нашло - не понимаю. Майор уже с подозрением спрашивает: « Ну, а фамилию командира части вы помните?». Фамилию комбата я, к счастью, не забыл, да и другие две вспомнил. А то, кажется, майор уже собрался вызывать особиста. Выслушав инструктаж, я отправился в обратный путь, и тут меня ждало следующее испытание. Погода испортилась, потемнело, полил такой ливень, что, кажется, ушей лошади не стало видно. И я заблудился. При вспышках молнии тянул поводья бедной лошади то вправо, то влево, и совсем потерял ориентировку. Подумал, – как бы не заехать к немцам, фронт то не сплошной. И тут озарила здравая мысль: брошу я, пожалуй, поводья, авось лошадка знает, где ей сено дают, Так и сделал. И ведь привезла, родимая, прямо к своему сараю. Кавалерийская практика моя, таким образом, окончилась благополучно, за исключением того, что пару дней сидеть не мог. Но это – шутки, а земля промерзла в ноябре, и долбили ее саперы ломами и кирками, при очередном строительстве оборонительного рубежа. Зима 1942 -43 годов прошла для нас, то в окопных буднях и ночах (когда думалось тоскливо: сколько же это может продолжаться?), то в операциях «местного значения», не становившихся менее кровавыми от того, что они были «местными». Снова проходы в минных полях, снова закрепление небольших продвижений наших частей, минирование, строительство дзотов. И в атаках и в обороне саперы часто работали под огнем противника. Зимой, в мерзлой земле, вблизи немецких траншей обезвредить мины, чтобы сделать проходы в минных полях, можно было только путем подрыва. Надо было установить заряд взрывчатки на минном поле, поджечь бикфордов шнур и отойти (отползти) на безопасное расстояние, до того, как немецкие мины сдетонируют. Иногда это оканчивалось гибелью саперов. Запомнилось строительство моста через Ворю, возле деревни Батюшково, в марте 1943 года. Река текла в этом месте по ложбине с крутыми высокими берегами. Наш берег был лесистый , а –северный, где сидели немцы, - лысый. Речка протекала вблизи северного склона ложбины. Немцы боялись не только Ходить к реке в этом месте, но и высовываться из-за бугра. По ночам они бросали время от времени осветительные ракеты, спускавшиеся, видимо на маленьких парашютах, и светившие мертвенно синим огнем. Свечение ракеты продолжалось секунд 8-10. Немецкие пулеметчики находились довольно далеко, по бокам высокой части западного берега, перед которой решено было строить мост. Бревна для постройки (а их было больше сотни) заготавливали в лесу, ошкуривали, чтобы они не выделялись на снегу и подтаскивали к опушке леса. Когда потухала очередная ракета, два – три бревна сбрасывали по склону ложбины, а там каждое бревно подхватывали шестеро бойцов в белых маскхалатах и тащили к реке. При выстреливании ракеты ребята падали в снег и лежали неподвижно, пока ракета не погаснет. Тогда вскакивали по команде и делали следующий бросок вперед, до пуска следующей ракеты. Так переправили к берегу все бревна. Заготовки были заранее помечены, из них собрали рамы, проваливаясь в мокрый снег, установили их и положили настил. Для шумо-маскировки, скобы забивали во время пулеметных очередей. Утром, после артподготовки мост сослужил свою службу. По нему пошла пехота, перетащили пулеметы и противотанковые пушки. Я поднялся на северный склон в числе первых. Наши минометы и гаубицы стреляли точно. В окопах остались тела немецких солдат - отступавшие не сумели их вынести. Об этой саперной операции я написал в «Комсомольскую правду». Заметка была опубликована с подписью «Наш корреспондент». Еще раньше «Комсомольская правда» опубликовала мою заметку о действиях саперов части, с подписью «Комсорг части В.Давидсон». В феврале победно закончилась страшнейшая в истории человечества сталинградская битва, в которой с обеих сторон принимало участие по миллиону человек. Она означала начало перелома в войне в пользу Красной армии. Зашевелился более скромными силами и наш Западный фронт. Роты 42-го инженерного батальона были разбросаны по разным участкам фронта, по разным дивизиям 33 армии. Рота моего друга Васи Елисеева участвовала в наступлении на Вязьму (город был сдан в октябре 1941 года, а освобожден 12 марта 1943 года). Как комсоргу батальона мне приходилась бывать, посещая роты, на разных участках боевых действий. Соединения Красной армии отогнали немцев на запад еще на 100-120 километров. В марте и апреле батальон понес значительные потери. Леса были нашпигованы немецкими минами и сюрпризами. В некоторых местах мины стояли в три этажа, во многих случаях их возможно было обезвреживать в мерзлой земле и заледеневшем снегу только путем подрыва. Немцы стали применять деревянные мины и металлические новых конструкций, которые надо было учиться разминировать. При одном таком пробном разминировании противопехотная мина взорвалась (до нее дотронулись длинной палкой – щупом). Я стоял в этот момент к мине спиной, и почувствовал как бы удар в спину. Снял шинель, и обнаружил в ней дырку, как от гвоздя. Снял рубашки и в них оказались дырки и сгустки крови. Оказывается, осколочек размером 2-3 миллиметра угодил правее позвоночника и где то застрял, не достигнув легкого. Так он там и остался. В госпиталь я не пошел, хотя меня мутило. Наш санинструктор смазала ранку зеленкой и сделала наклейку. Пару дней я полежал в штабе, да и пошел в роту. В мае 1943 года батальон был преобразован в гвардейский. Полное его наименование стало: 6-й гвардейский Краснознаменный отдельный моторизованный инженерный батальон. Мы отметили это событие, вернувшись армию, которая была сформирована на основе управления 16-й и получила наименование 11-й гвардейской армии. Конфигурация линии фронта на левом фланге Западного и правом фланге соседнего Брянского фронта к лету 1943 года напоминала положенную на бок латинскую букву S. В одном месте советская армия выступом вклинивалась в немецкие позиции, а рядом, наоборот, немецкие позиции нависали над нашими. У той и у другой стороны, видимо, было искушение срезать вклинения противника, и может быть окружить находившиеся там войска. Соответствующие силы были с обеих сторон сосредоточены. Немцы, в частности намеревались вернуть себе южную часть Калужской области, а наши войска готовились к удару на Брянск и далее – на Орел. С 1-го мая 1943 года 6-й ГКОМИБ поступил в распоряжение 36-го гвардейского стрелкового корпуса, дислоцированного на границе Калужской и Брянской областей. Корпусом командовал генерал-майор А.С.Ксенофонтов. Как всегда, готовясь наступать, войска крепили оборону. Расположившись в деревне Хосцы Козельского района Калужской области, батальон днем отдыхал, по ночам по-ротно выезжал на передовую для оборудования укреплений. Обращало на себя внимание необычайно плотное насыщение оборонительной полосы артиллерией всех калибров. Раньше такого не приходилось видеть никогда. Во второй половине июня батальону была поручена серьезная минная операция. Между нашими и немецкими окопами находились наши и немецкие противотанковые и противопехотные минные поля. Надо было пройти через те и другие заграждения перенести часть немецких противотанковых мин на другое место, а также поставить свои противотанковые мины на танкоопасном направлении. Идея была в том, чтобы немецкие танки подрывались на своих собственных, сдвинутых нами и на наших минах. Дело в том, что, несмотря на боевую обстановку, расположение закладываемых минных полей документировалось, командиры подразделений вели «привязку» минных полей к каким-нибудь ориентирам (если, конечно, они были). Понятно, что вся работа происходила по ночам, и должна была происходить скрытно (бесшумно, и прекращаться при вспышках осветительных ракет). Скрытности способствовали заросли кустарников на нейтральной полосе, но, они же, и затрудняли работу саперов. От деревни, где стоял батальон, до передовой было километров 15. Вечером машины подбрасывали нас почти ко входу в траншеи. Наступила ночь с 21 на 22 июня 1943 года (ровно 2 года от дня начала войны), которой окончилась моя боевая жизнь. Как в предыдущие ночи, мы прошли по тропинке, проложенной в немецком противопехотном минном поле полковыми саперами, и приступили к работе. При установке своих противотанковых мин , оказалось, что кто-то просчитался, и взрывателей с собой взяли меньше, чем необходимо для снаряжения мин. Пока занимались немецкими минами, я решил сходить в траншею за взрывателями. Пошел по тропинке, обозначенной надломленными верхушками кустов. Я уже упоминал о своем плохом ночном зрении. В какой-то момент я сошел с тропинки, с двух сторон от меня полыхнуло пламя взрывов, я упал и понял что подорвался. Боли не чувствовал. Потянулся к правой ноге – сапога на ней нет, на месте стопы что-то липкое. Левый рукав гимнастерки разорван, по руке течет кровь. Встать не смог, да и было опасно наткнуться еще на одну мину. Оставалось лежать. Немцы, услышав взрывы, забеспокоились, пустили ракету, дали несколько пулеметных очередей. Я услышал шорох и понял, что меня ищут. Тихо подал голос. Двое ребят стали ко мне приближаться. Я говорил им: не подорвитесь, но они подползли ко мне и вытащили на тропинку, до которой было несколько шагов. Здесь они подхватили меня под руки и дотащили до нашей траншеи. Рота вышла с нейтральной полосы без потерь. Сперва положили на плащ-палатку и хотели нести до машины вчетвером, но по узкой траншее два человека рядом не умещались. Тогда комбат майор Алексей Иванович Евграфов взвалил меня себе на спину, сказал : «держись за шею», и метров 200, а может и больше, тащил меня на спине до выхода из траншеи. В кузове машины ребята держали меня на руках.
Полевой госпиталь стоял в той же деревне, что и наш батальон. Операционная была в церкви. Раздели, и сразу на стол, дали наркоз. Проснулся весь в бинтах. Хирург сказал: «Крупных осколков – восемнадцать». Оказывается, я подорвался на прыгающих минах. Зацепился за проволочку, соединявшую две мины, сработали вышибные заряды, выбрасывающие мины из земли на высоту метр, полметра над землей, где они рвутся, раскидывая осколки и шрапнель. Поражены оказались обе ноги и левая рука. Госпитальной палатой служила крестьянская изба, где я лежал один. В правой стопе осколков было столько, что дня через четыре пришлось делать вторую операцию: удалили раздробленную часть стопы, долго на ощупь выковыривали осколки, загипсовали переломленный голеностоп, на обе голени и на руку положили лангеты. Спасибо хирургам, осколки в стопе остались, но ногу мне спасли. Друзья меня поддерживали, приходили. Я потерял много крови и собирался умирать, но молодой организм победил, наступил перелом к лучшему. Виктор Васильевич Есин привел в палату Слизунова с аккордеоном, который прекрасно сыграл несколько мелодий. Каждый навещал меня мой друг Витя Иванов, приходила медсестричка, с которой мы перед моим ранением чуть было не закрутили любовь (даже поцеловаться успели пару раз). Сестричка все допытывалась: куда это мы ездим по ночам? Я ей сказал, что копать картошку, и она, хотя шел июнь, кажется, поверила, пока меня не привезли раненного. Пришла машина для перевозки в полевой сортировочный госпиталь и я навсегда попрощался со своим 6-м гвардейским, ставшим родной семьей за три года службы и два года войны. За время, пока я лежал в Хосцах, немцы попытались перейти в наступление на стыке Западного и Брянского фронтов. Они раскрыли при этом систему своих огневых средств, вылезли из траншей на наши минные поля, и здесь получили такой силы артиллерийский и минометный удар и по пехоте, и по своим огневым позициям, что вынуждены были отказаться от своих планов. Наоборот, наши войска перешли в наступление на Жиздру, в направлении на Брянск.
А для меня началась госпитальная эпопея. В крытый кузов полуторки, направлявшейся в сортировочный госпиталь, посадили и положили человек 15, многие с полостными ранениями. Машину подбрасывало на каждом ухабе, все стонали и ругались. Спиной ко мне сидел парень с дырой на месте правой лопатки, через которую виднелось легкое ( как он оказался без повязки – не знаю). После мучительной поездки, девушки санитарки на носилках затаскивали нас в длиннейший сарай, где на полу в три ряда стояла наверно сотня носилок. Разносили питье и какую-то еду. На дворе начался дождь, перешедший в ливень и грозу. Поднялся ураганный ветер, один из порывов которого Сорвал крышу с нашего сарая. Носилки стояли в воде, между ними метались в отблесках молний беспомощные санитарки, медсестры и врачи. К утру непогода стихла, мокрые врачи совершали обход мокрых пациентов. Я услышал разговор о том, что часть раненых будут отправлять самолетом. Спросил подошедшую женщину-врача, можно ли меня самолетом отправить? Она ответила утвердительно, записала в блокнотик, и уже через 20 минут меня грузили в санитарный самолет. Это был мой старый знакомец,, учебный двухместный биплан У-2. Теперь в него помещали четверых! В первой кабине сидел пилот. В заднюю - сажали легко раненого, а на нижних крыльях были пристроены по обеим сторонам фюзеляжа люльки, в каждую из которых задвигались носилки, с лежачим раненым. Носилки прикрывались фанерной крышкой с целлулоидным окошечком, получался такой фанерный гробик (впрочем, и весь У-2 имел деревянный остов, обтянутый перкалем, пропитанным эмалитом. Немцы его называли: «Русь – фанер»). Самолетик запрыгал по полю и полетел, едва не касаясь верхушек деревьев. Со скоростью 115-120 километров в час, менее чем через час он доставил нас в Калугу. В Калуге я попал уже в настоящий госпиталь, с рентгеном, палатами, завтраком, обедом и ужином. Бинты на мне присохли, их почему-то не отмачивали, а сдирали «с мясом». Зрелище было такое, что молодая сестричка, вероятно, новенькая, упала в обморок. В калужском госпитале я пробыл не долго. Санитарная машина вывезла нас на вокзал, санитары вытащили носилки на перрон, и тут началась бомбежка железнодорожного узла. Санитары разбежались, где-то горел вагон. Оставалось лежать и ждать окончания последней в моей жизни бомбежки. Поезд доставил меня в Москву. В громадном госпитале почистили раны, надели гипсовые повязки на ноги. Левая рука стала сохнуть. Сделали рентген. Оказалось что солок попавший ниже плеча, прошел до локтя и зажал нерв. Под местным наркозом сделали операцию, вытащили осколок, и рука ожила. На ноге начался абсцесс, опять под общим наркозом что-то чистили. На этот раз отходил от наркоза очень тяжело. Меня навестили мои школьные подружки Люда Затримайлова и Зина Кузнецова, которых я по почте известил, где нахожусь. Во время моего пребывания в московском госпитале, в Москве был произведен первый артиллерийский салют. Москва салютовала в честь освобождения нашими войсками Орла. Это был август 1943 года. Я начал садиться в кровати, попробовал встать на костыли, но в глазах потемнело, и я упал. Недели через две стал ходить на костылях.
Вскоре нас снова погрузили на поезд и повезли на юг. Ехали дня три, и приехали на берег Каспийского моря, в Баку. С августа по декабрь 1943 года я провел в бакинском госпитале. Жизнь здесь была вполне тыловая. Воздушных тревог за все время моего пребывания в Баку не было. В госпитале я получил из моего родного батальона извещение, что среди других участников, описанной выше минной операции, в которой был ранен, я был награжден орденом Красной звезды (орден я получил через год, в Москве, в Кремле, из рук Шверника, заместителя председателя Президиума Верховного Совета СССР). В декабре меня комиссовали, признали ограниченно годным к военной службе. Ходил я с костылем, а потом – с палочкой. Меня вызвали в Тбилиси, в политуправление Закавказского фронта. Несколько дней, проведенных в Тбилиси, запомнились встречей с Аркадием Райкиным. Он гастролировал тогда в Тбилиси, и мы, три лейтенанта, решили пойти на его спектакль. Но билетов уже не было, мы стояли возле афиши, пригорюнившись. И вдруг увидели, идет Райкин , собственной персоной. Поздоровались с ним, и кто-то из нас сказал: «Аркадий Исаакович, вот хотели попасть на ваш спектакль, да билеты кончились». Райкин вытащил блокнотик, что-то написал, оторвал листок, вручил его нам и ушел. На листке было написано: «Пропустите моих друзей», подпись. Мы сидели в первом ряду. Я получил назначение комсоргом батальона 27-го учебного танкового полка в Баку. Весь 1944 год мне довелось служить в этом полку. Полк готовил механиков-водителей и стрелков для американских тяжелых танков «Шерман» поставлявшихся соединенными Штатами, кажется через Иран. Вооружение танков было неплохое, но они легко загорались, к сожалению. Поэтому тяжело было отправлять из полка на фронт молодых ребят. Некоторые из командиров полка рвались на фронт, но их не пускали – учить танкистов тоже кому-то было необходимо. Служба моя была не тяжелая, и была бы однообразной, если бы - не одно событие, перевернувшее мою жизнь: я неожиданно женился. В полковом клубе был устроен вечер, на который пригласили раненых женщин, лечившихся в бакинском женском госпитале. Их приехало человек двадцать. После концерта самодеятельности объявили танцы, заиграл наш духовой оркестр, и пары закружились в вальсе. Я еще сильно хромал, ходил с палкой (да и раньше не танцевал), поэтому сидел у стенки и разглядывал девушек. Вдруг увидел, что одна из них горько плачет. Она была очень красивая и очень несчастная, без ноги выше колена. Сердце мое дрогнуло от жалости, я подошел к ней, сел рядом и попытался ее утешать. Так мы познакомились с Людмилой Августовной Баллод (латышкой по отцу, а мама ее – русская). Она была годом младше меня, родилась в Иркутске, в 1941 году окончила среднюю школу в башкирском селе Архангельском под Уфой, сразу была призвана в армию, прошла школу связистов-телефонистов и попала в десантную дивизию, формировавшуюся в Раменском Московской области. К этому времени разгорелась сталинградская битва, и дивизия вместо десантирования попала в самое пекло: в 62 армию Чуйкова, защищавшую Сталинград. Люсю определили телефонисткой в штаб артиллерии 62-й армии, остававшийся на правом берегу Волги тогда, когда немцы разрезали 62-ю армию и прижали к самому берегу. Штаб размещался в обрыве западного берега, в выкопанных норах – землянках, а орудия уже были на восточном берегу и вели огонь оттуда через Волгу. Часто и земля на маленьком участке, удерживавшемся 62 армией, и вода в Волге кипела от разрывов снарядов и бомб, и горела от разлившейся нефти. В этих нечеловеческих условиях Люся пробыла всю оборону Сталинграда и разгром немцев. Она видела, как пленного фельдмаршала Паулюса выводили из его бункера. После этого Люсю перевели телефонисткой в одну из дивизий. Здесь в тяжелейших боях девушки ползком таскали неподъемные катушки проводов, под огнем устраняли обрывы связи. Здесь снарядом - противотанковой болванкой ей и оторвало ногу. Герой Сталинграда генерал Чуйков приехал в полевой госпиталь и прямо там вручил ей орден Отечественной войны первой степени. Такую свою историю она мне поведала в тот вечер в полковом клубе. Я был сражен горестным сочувствием к ней, тяжкими испытаниями, свалившимися на это юное существо, не видевшее еще жизни. Я почувствовал долг перед ней. После того вечера я несколько раз ездил к ней в госпиталь, и на одном из свиданий предложил ей выйти за меня замуж. Она согласилась. Правда, ни я, ни она, - не знали, как это сделать. Женщина – комиссар госпиталя сказала, что она с командиром нашего полка удостоверят нашу женитьбу. В полку нам выделили комнатку, с кроватью, тумбочкой и водопроводным краном. Люсю поставили в полку на довольствие. Нашелся в полку один гаденький старшина, старавшийся вызвать у Люси недоверие в моих намерениях, она затосковала по маме и запросилась домой. Прожив в полку два месяца, она уехала, а я снова попал в госпиталь: начался абсцесс на левой голени, под общим наркозом омертвевшие ткани иссекли. Начальник госпиталя дал мне отпуск на две недели, и я поехал в далекое Белово, где повидал родителей. На обратном пути заехал в Архангельское, к Люсе, познакомился с ее родителями и братом Алешей. Мы сходили в ЗАГС и оформили наш брак. Побыв в Архангельском два дня, я уехал в Баку. В декабре 1944 года, после очередной «отлежки» в госпитале, я был комиссован «по чистой», уволен из армии со снятием с военного учета. Поехал в Москву, и со второго семестра восстановился на учебу, на этот раз – на механико-математический факультет Московского университета. Началась студенческая жизнь, но это уже – другая история. А закончить эту часть воспоминаний хочется Днем Победы. Маму из эвакуации почему-то еще не выпускали, а папа из эвакуации вернулся. Он жил в Воскресенске и приехал в Москву 8-го мая.
Уже с вечера в воздухе носилось предчувствие огромного события. И вот голос Левитана сказал о Победе. То, чего ждали, казалось, бесконечно долго, - свершилось. Толпы народа никем не приглашаемые, никем не организуемые сотни тысяч людей, стекались в центр Москвы, просто, чтобы выразить свое настроение, свое облегчение тем, что сброшен неимоверный груз войны Совершенно незнакомые люди обнимали друг друга и целовались в порыве братства, в порыве единства Победы. Замечая военных, их поднимали и несли на руках, их подбрасывали в воздух, звучала музыка, а вечером грохнул салют из сотен орудий, прожектора, образовали световой купол над Москвой, влетели бесчисленные ракеты. Теперь не надо было приникать к земле при свете ракет. Мы понимали, что участвовали в историческом событии. Я пишу эти строки через 70 лет после начала самой кровавой войны в истории человечества и через 65 лет после Победы. Что бы ни гавкала теперь неофашистская свора из подворотен, как бы ни пыталась она принизить Победу советского (я настаиваю – советского!) народа над фашизмом, Победа останется в истории. К ней шли через тяжелейшие поражения и ошибки, без громких слов миллионы людей положили за нее жизни. У них была Родина.
Отправлено: 12.01.11 09:27. Заголовок: ДОБРОЕ ВРЕМЯ СУТОК! ..
ДОБРОЕ ВРЕМЯ СУТОК!
Дмитрий ,ВЫ правы "БОГАТЫРИ НЕ МЫ" Мне кажется ,что эпилогом к теме о летнем наступлении 33армии вполне могут подойти вот эти строчки
"Я пишу эти строки через 70 лет после начала самой кровавой войны в истории человечества и через 65 лет после Победы. Что бы ни гавкала теперь неофашистская свора из подворотен, как бы ни пыталась она принизить Победу советского (я настаиваю – советского!) народа над фашизмом, Победа останется в истории. К ней шли через тяжелейшие поражения и ошибки, без громких слов миллионы людей положили за нее жизни. У них была Родина. "
С уважением Виктор Феддоренко
Игорь6719
moderator
Сообщение: 1034
Настроение: Бывало и лучше.........
Зарегистрирован: 23.04.09
Откуда: Росиия, Москва
Репутация:
6
НЕ стоит благодарить.Мы с ВАМИ все на этом сайте по мере наших возможностей выполняем свой ДОЛГ перед живыми и мертвыми защитниками нашей с ВАМИ ОБЩЕЙ РОДИНЫ (даже той которую у нас с ВАМИ разрушили)
Отправлено: 19.01.11 09:54. Заголовок: Вместе с 110 стрелк..
Вместе с 110 стрелковой дивизией на штурм Вязьмы
4 марта 1943 года вся рота ст. лейтенанта Елисеева поступила в распоряжение дивизионного инженера 110 стрелковой дивизии. Двигаясь в основном с 1291 стрелковым полком, рота выполняла самые разнообразные задачи. Ее саперы работали в составе отрядов преследования, плечом к плечу с пехотинцами, часто под сильным огнем, проделывая проходы в минных полях. Её сапёры вслед за передовыми частями прокладывали дороги для движения артиллерии и автотранспорта. Немцы шли на всевозможные ухищрения, чтобы задержать продвижение дивизии. Их промежуточные рубежи были густо минированы. Плотность минирования особенно возрастала на подступах к Вязьме. Здесь в лесах мины были буквально на каждом шагу. Они лежали в снегу, висели на ветвях деревьев, проволочки натяжных фугасов тянулись словно паутина. В этих условиях нужно было обладать высоким мастерством минёров, чтобы не задерживать движение пехоты и тылов. Бесстрашными минёрами показали себя старший лейтенант Голованов, сержанты Филимонов, Попов, Полетаев, ефрейторы Носаль и Щукин, красноармейцы Тулупов, Перебенос. Командиры и бойцы спали на снегу у костров по 3-4 часа в сутки, все силы отдавая одной цели – продвижению вперёд. Сапёры сняли на подступах к Вязьме более 500 мин, сняли мощные фугасы на дороге, устроили объезды вокруг лесных завалов и взорванных мостов. Приходилось разминировать и дома в деревнях, и разнообразные сюрпризы и мосты, которые немцы не успели взорвать. Проделав 80-ти километровый путь наступления, рота ст. лейтенанта Елисеева вместе с передовыми частями 110 дивизии ворвались 12 марта в город Вязьма. Рота понесла потери в этих боях, но, как всегда с честью выполнила свою задачу, чем способствовала успешному продвижению частей дивизии. Высокую оценку от нач. инжа дивизии получила рота
Все даты в формате GMT
4 час. Хитов сегодня: 9
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
